Д`артаньян – гвардеец кардинала. Книга первая - Бушков Александр

– А мне наплевать, – упрямо сказал д’Артаньян. – Мы, гасконцы, не любим шараханий в симпатиях и антипатиях… да и потом, вы, монсеньёр, надо полагать, не заставите своих слуг губить хорошего человека… А там, бог даст, выдастся и случай позвенеть шпагой.

– Он может настать быстрее, чем вы думаете, – сказал Ришелье. – Видите карту?

– Это, по-моему, Ла-Рошель…

– Именно. Но у гугенотов в руках не одна Ла-Рошель. Катр, Мильго, Прива, Але, Андюз – во всех этих превращенных в крепости городах, исконно французских, французский король, посмотрим правде в глаза, совершенно не волен распоряжаться. Чем и пользуются враги. Английское золото потоком течет в ту же Ла-Рошель… – Бледное лицо кардинала на миг исказилось гримасой непритворного гнева. – Видит бог, с этим необходимо покончить… Гугеноты – вечный источник раздора. Бедненькие, ущемляемые гугеноты… До сих пор, через полвека, слышен плач по безвинным гугенотам, убитым в Варфоломеевскую ночь, – и мало кто помнит, что сами гугеноты до того трижды устраивали резню католиков, не щадя ни старых, ни малых… Да и Варфоломеевская ночь… Вам известно, что это гугеноты готовили заговор с целью убить короля и захватить власть?

– Нет, – сказал д’Артаньян. – Но ничуть не удивлюсь…

– Заговор был, – сказал Ришелье. – В ближайшем окружении адмирала Колиньи и других гугенотских вождей находился доверенный человек королевы-матери Екатерины Медичи, он оставил обстоятельный доклад^[30]. Гугенотов просто упредили, вот и все… Так что, коли уж вам, господа мои, не терпится позвенеть шпагами, я вам предоставлю для этого удобный случай… Война начнется скоро. Совсем скоро. Вам не приходило в голову, отчего герцог Бекингэм отправился к королеве на любовное свидание только спустя неделю после приезда в Париж? Ничто не мешало ему сделать это сразу же – король лежит больной в Компьене, у королевы хватает доверенных слуг…

– А ведь верно! – воскликнул д’Артаньян. – Отчего же он медлил, коли сгорал от любви?!

– Потому что он в первую очередь политик, а уж потом – беззаветно влюбленный. Всю эту неделю он трудился, как пахарь. Раздавал полновесное английское золото, вербуя сторонников английской короны… и, как легко догадаться, отнюдь не среди третьего сословия.

– Среди дворян?!

– Дорогой д’Артаньян, вы слишком молоды и не успели свыкнуться с некоторыми вещами…

– Черт меня… о, простите! Монсеньёр, я еще понимаю гугенотов – они открытые враги веры и престола, нет ничего удивительного в том, что они берут иностранное золото и приглашают на французскую землю чужеземных солдат… Но когда парижская знать…

Ришелье усмехнулся:

– По-вашему, когда тридцать семь лет назад испанские войска заняли Париж, с захватчиками сотрудничали исключительно люди нетитулованные? Как вы наивны, шевалье…

– Ах, вот оно что… Он раздавал золото…

– И немало, смею вас заверить. В Париже уже составилась проанглийская партия. Это политика, любезный д’Артаньян. Там нет чувств и идеалов – одна целесообразность. Если смерти министра или свержения законного короля можно добиться только с помощью чужеземного золота и чужеземных же войск – будьте уверены, заговорщики без колебаний возьмут и то, и другое…

– Вот еще одна причина, чтобы не отказываться от вашей службы, – сказал д’Артаньян, упрямо выпятив челюсть. – Знаете, монсеньёр, мне раньше казалось, что весь мир состоит из нашего прекрасного Беарна. А оказалось, Гасконь – это только часть Франции… Но что же мне в этой ситуации делать, ваше высокопреосвященство?

– То есть как это – что? – поднял брови Ришелье. – Возьмите эту записку. Мой казначей незамедлительно выдаст вам триста пистолей. Вы заберете назад вот это, – он повертел в тонких сильных пальцах особым образом изуродованную монету. – И немедленно отправитесь в Нидерланды, в гостиницу "Зваарте Зваан"… А как же иначе? Поручения особ столь высокопоставленных, как герцог Анжуйский и принц Конде, и столь очаровательных, как герцогиня де Шеврез, следует выполнять со всей скрупулезностью и надлежащим рвением… А если без шуток, д’Артаньян, – мы обязаны действовать. Никто, кроме вас, не подобрался столь близко к самому центру заговора…

Глава седьмая,

где молодой живописец самым честным образом зарабатывает пятьдесят пистолей, а молодому гасконцу предлагают значительно больше, но за дела гораздо более бесчестные…

Быть может, гостиница "Зваарте Зваан" и располагавшийся на первом ее этаже трактир с тем же названием и считались самыми первосортными в славном городе Зюдердаме. Даже наверняка. Не во всяком парижском заведении для благородной публики встретишь столь роскошную обстановку: просторный зал, выложенный плиткой, балки под потолком натерты воском, окна вручную раскрашены разноцветными пейзажами и цветами, столовые приборы великолепны, имеется даже оркестр, пристойно услаждающий слух господ посетителей…